В Непал за счастьем. Часть 4

Третья часть спецпроекта "В Непал за счастьем.

Первое прикосновение к стране счастья.

Бешисахар-Бульбуль-Чамъе-Тал-Дарапани-Тиманг и другие странные названия"

"Умный в Гяру не пойдет!" – в первый момент вот где-то так и подумалось. Наша тройка остановилась у очередной ступы перед подъемом в одно из самых ярких горных поселений, увиденных в Непале. Где-то там наверху что-то бледно белело. Как ни смотри – не разобрать, что это.

Тут уже не росли деревья. В Тиманге весь ужас крутого подъема деликатно скрывала субтропическая зелень. Склон в окрестностях Гяру был покрыт редким кустарником и чахлыми сосенками, и весь подъем был как на ладони (конечно, если можно так говорить про крутой подъем на очередные полкилометра вверх). Ничто не обещало легкой прогулки.

Подъем в Гяру вообще-то был необязательным. Можно было пройти по нижней дороге к Манангу. Но от белой ступы (именно она виднелась бледной белой точной снизу), установленной на уступе скалы, открывался один из самых живописных видов массива Аннапурны.

На рассвете восходящее солнце окрашивало вершины ярким шафрановым и красным цветом. Кроме того, Гяру – маленькая жемчужина традиционной архитектуры, настоящий лабиринт, где время заблудилось и замерло пару столетий назад. Все это стоило дополнительных усилий.

В общем, я полз вверх. Сказать, что я шел – это было бы очень большим преувеличением.

За очередным поворотом неожиданно появилась "избушка на курьих ножках" – какое-то совсем уж несуразное строение. Из дверей выглядывала Баба-яга. Надо сказать, что Баба-яга оказалась весьма приветливой. А избушка – лавчонкой "Боб Марли".

В нижней части Мананга очень много дикой конопли. На картах так и обозначают: конопляные поля. Такие достопримечательности привлекают массу растаманской публики со всего мира. Растаманская публика сделала имя Боба Марли весьма популярным в Непале, даже на той высоте, где конопля уже не растет.

Другими причинами объяснить ямайское название непальской избушки на курьих ножках было бы не очень просто.

Баба-Яга напала на меня с предложением купить воды.

Вода в Непале становится дороже с каждым километром высоты. Дело в том, что в ручьях и источниках Непала живет крайне вредоносная амеба. У неадаптированных к ней пришельцев эта мерзость вызывает жесточайшие проблемы со здоровьем.

Баба-яга предложила значительно более низкую цену – 120 рупий. Предложение показалось мне разумным. А бабка была весьма настойчивой и любезной одновременно.

Вообще-то, сначала я хотел проскочить мимо избушки на своей черепашьей скорости и какое-то время пытался сопротивляться бизнес-напору сказочного персонажа: мне вообще ничего не хотелось из-за скверного самочувствия. Но голос разума и желание сэкономить 160 рупий победили. 

Стоило сесть на скамейку, как отдохнувший организм начал диктовать пробудившиеся желания:  

– А Red Bull у вас есть?!

Red Bull у нее был. 200 рупий. Я попросил сразу две банки.

Бабка-ежка чувствовала себя неуютно: она явно завысила цену, а я заплатил, не торгуясь. В общем, ситуация явно грозила испортить карму.

Баба-яга притащила из недр лавки большой кусок домашней лепешки и уверения, что это очень вкусно. Я пил свой Red Bull, загрызал его лепешкой от Бабки-ежки, и силы понемногу начали возвращаться. Передо мной был новый объект моего нерепрезентативного исследования про счастье.

Однако разговорный уровень английского этой непальской бизнес-леди был ограничен ее бизнес-интересами. Кроме того, акцент иногда полностью сбивал с толку: узнать то или иное слово в ее исполнении было очень сложно. Например, "лодж" в ее исполнении был скорее похож на "лоль".

Спрашиваю ее про счастье. Бабка-ежка не понимает. Я пытаюсь объяснить, о чем речь. Но она этого слова не знает, а объяснить мне не удается.

В свою очередь она что-то пытается спросить меня. Смысл вопроса полностью теряется в особенностях акцента, тут уже со смехом пасую я. Вот так, со смехом мы и расстались.

Мне оставалось еще где-то полчаса подъема, я отошел на несколько десятков метров от "Боба Марли", как вдруг моя сказочная собеседница снова материализовалась за моей спиной. "Это вкусно!" – снова заявила она, и втиснула в мою руку пару каких-то драже.

Я разжал ладонь – в моей руке оказались две маленьких упаковки жевательной резинки „Happydent” – "Счастливые зубки". Бабка-ежка удалилась с явным удовлетворением вовремя отремонтированной кармой. Я тяжело поковылял дальше уже со "Счастливыми зубками" в кармане.

Еще накануне я понял, что мои дела идут не самым лучшим образом.

Акклиматизация к высоте происходила крайне скверно. Мы шли от Братанга к Дикур-Покхари, где у нас был запланирован ночлег. Высота около 3000 метров. Последние несколько километров пути организм подавал тревожные сигналы. Снова не хватало воздуха, снова ноги стали ватными, снова каждые 20 шагов организм требовал короткой передышки. В общем, все как на подъеме в Тиманг. Только хуже.

Меня охватило беспокойство: если уже на 3000 метров организм ведет себя таким образом – что же будет на большей высоте? Максимальная высота, на которую нам предстояло подняться – 5416 метров. Перевал Тронг-Ла, высшая точка нашего маршрута, – это где-то на полкилометра выше, чем Монблан в Альпах и только на пару сотен метров ниже, чем Эльбрус. Поводов для беспокойства было более, чем достаточно.

В тот день я так устал, что заснул в лодже с включенным светом просто над недописанным дневником. Как оказалось, мой случай был не самым трагическим. 

Позже мне пришлось читать в сети путевой дневник, в котором автор жаловался, что на этой высоте он не мог заснуть вообще. Ему помогло только сильное успокоительное после нескольких бессонных ночей. Горы – это непросто.

Компенсацией вечерних мучений на подходах к Дикур-Покхари стала освещенная утренним солнцем Аннапурна. Вокруг, в ущелье было еще темно, а там в высоте – сияли пронзительной белизной снежные вершины.

Впервые мы увидели Аннапурну вскоре после выхода из Тиманга. Вернее, не саму королеву грандиозного массива Аннапурна Химал, а одну из вершин ее многочисленной свиты. Ее Величество Аннапурна Первая прячется в окружении многочисленных Высочеств: Аннапурна II, Южная Аннапурна, Аннапурна IV, Гангапурна, Нилгири, Мачапучаре… Вот именно Аннапурну Вторую мы и встретили первой на нашем пути.

Селение Танчовк – это несколько бедных хат и пара достаточно неухоженных приютов по обеим сторонам туристической тропы.

И вот над всей благопристойной нищетой возвышалась огромная каменная пирамида.  

Эта часть Непала имеет два основных источника доходов: сельское хозяйство и туризм. Однако местные почвы бедны и каменисты, а погоды прихотливы.

Вблизи многих селений высятся огромные стога прошлогодней хвои. Перепревшие иголки местных сосен крестьяне используют для удобрения полей. 

Поля были заняты картошкой и какими-то озимыми. В одном селении картошка уже цвела, а в соседнем – только-только поднималась над землей. Даже на одной высоте, в одном и том же селении условия земледелия сильно зависят от того, насколько высоки горы вокруг, насколько близко они подступают к полям, с какой стороны и как много эти поля получают солнечных лучей.

В Братанге мы увидели разбитые несколько лет назад яблоневые сады. Яблоки в этих краях, кажется, дороже манго и апельсинов.

Почему-то среди местной растительности особую радость вызывала обычная крапива: как-то очень неожиданно было повстречать столь простецкое растение в таком экзотическом антураже.

Горные жители вполне мясоеды, но в первую очередь – это курятина. В Тиманге мы впервые встретили "куровоз".  Джип с большой клеткой на кузове был наполнен цыплятами-подростками.

Село сбегалось на сигнал водителя "куровоза". Каждая хозяйка запасалась необходимым для хозяйства количеством цыплят. Водитель делал какие-то отметки в толстой тетради и перебирался в следующее село. 

За один день мы наблюдали эту картину несколько раз в каждом следующем поселении, наперегонки двигаясь с "куровозом".

И вокруг "куровоза", и в поле, и на досуге местные жители вели себя в соответствии с наблюдениями Жени Ихельзона: спокойно, без криков, с неизменными улыбками.

Когда мы проходили селение Танчовк, я обогнал веселую компанию местных крестьянок.

Одна из них по-английски поинтересовалась, откуда я, а потом задала еще несколько подобных ни к чему не обязывающих вопросов. Когда я обогнал всю эту веселую компанию, за моей спиной еще долго слышался звонкий жизнерадостный смех. Непал – страна бедная, но веселая!

В Гяру я дополз в несколько разобранном состоянии.

Кирилл и Лена значительно опередили меня и уже выбрали лодж. "Очень аутентичный!" – прокомментировал выбор Кирилл.

Посреди большой общей комнаты стояла буржуйка. Стены помещения украшал орнамент из огромных красных свастик.

В другом селении в тот же день мы видели серпасто-молоткастый плакат возле партийного офиса местных коммунистов.

Все эти символы вызывали мысли о необходимости декоммунизации Непала. Но, как известно, в чужой монастырь со своей декоммунизацией не лезут. 

В конце концов свастика тут никакого отношения к нацизму не имеет, а местные коммунисты в установлении тоталитарного режима тоже пока замечены не были. 

На уличной террасе уже подали чай. Приготовление ужина заняло у хозяйки около часа. Немного передохнув, я отправился изучать Гяру.

Высокогорные селения вроде Гяру или Верхнего Писанга – это настоящие лабиринты. На равнинах и даже в горных долинах нижней части Мананга никто не отгораживается заборами. Здесь, в высокогорных селениях, каждый дом – это маленькая крепость.

Каждый дом – это еще и сконцентрированный опыт столетий. Дома обращены главным фасадом к солнцу.

На первом этаже в хлеву содержат скот. Второй этаж с обязательной террасой – это жилые помещения.

Под навесом выше находится дровяной склад, к которому, как правило, ведет выдолбленная из цельного куска дерева лестница. А плоская глинобитная крыша – это еще и место, где провеивают и сушат зерно.

Впрочем, с крыши удобно наблюдать течение окрестной жизни и как облака штурмуют склоны Аннапурны. Традиционная архитектура непальских высокогорных селений невероятно рациональна.

Стены этих мини-крепостей превращают все поселение в запутанный лабиринт. Свозь каменные стены и резные окошки было слышно звучание мантры "Ом мане падме хум!" Вот я и бродил в лабиринте и вневременье этого ритма.

Закоулки лабиринта привели к зданию храма. Из стены торчал метровый деревянный фаллос с прилагающимися тестикулами размером с человеческую голову. Очень хорошо, что в этот момент никого не было рядом: я настолько обомлел от неожиданности, что какое-то время, не мигая, смотрел на этот оригинальный элемент архитектурного декора.

Архитектурный декор местных культовых сооружений. Фото автора

Всезнающего Ихельзона под рукой, как назло, не было. И вообще вокруг никого не было, чтоб спросить. Уже потом я попросил Женю разъяснить местные традиции.

"Это такой оберег у них, как вышиванка у украинцев! У меня тоже такой есть. Из Бутана привезли", – ответил Ихельзон. Не могу сказать, что ответ Евгения меня полностью удовлетворил, но лучше какое-нибудь объяснение, чем когда объяснений нет совсем.

Я спустился к белоснежней ступе, которая была видна еще снизу, с начала подъема. Две местные леди резво накручивали круги по площадке вокруг ступы. В их руках были четки. Но судя по интонациям, они вели между собой вполне светскую беседу. С такими интонациями точно не молятся ни в одной культуре мира. Я так и не понял, что это было: ритуал или фитнесс.

Кажется, мне уже приходилось упоминать, что молитвы в индуизме или буддизме далеко не всегда необходимо произносить. Иногда достаточно крутнуть жестяной барабан. Молитвенным флажкам вообще достаточно ветра, чтоб напечатанные на них молитвы возносились к богам. Мачты с такими флагами возвышались над всеми без исключения домами Гяру: и жилыми, и явно заброшенными и полуразрушенными.

Само селение выглядело наполовину оставленным жителями. То есть жизнь здесь есть, как есть и ее продолжение: мы видели детей, играющих во дворе местной начальной школы. Но дома с проваленными снегом крышами свидетельствовали, что Гяру знало лучшие времена.

"Википедия" пишет, что в 2011 году Гяру населял 71 человек. Я пристал с расспросами к сыну хозяйки нашего лоджа. Умпаса (так звали парня) не знал актуального состояния дел и побежал спросить мать, сколько человек населяет Гяру теперь.

Наша хозяйка была лучше осведомлена о состоянии местной демографии. По ее словам, к началу мая этого года в Гяру осталось около 40 человек. То есть через 10 лет, если сохранится такая тенденция, здесь останется только пару владельцев туристических приютов. Гяру вымирает.

Дети Гяру. Фото автора

– Вы тут живете постоянно?

– Нет, только в туристический сезон. Когда туристов нет – перебираемся в Катманду.

– А остальные жители?

– Многие тоже живут тут только когда есть туристы.

– Очень много домов разрушено. Это время или землетрясения?

– И то, и другое.

– Вы счастливы тут?

И тут в разговоре случилась осечка. В ответ на вопрос о счастье – удивленный взгляд и попытки ответа как-то совсем уж невпопад. В сложном диалоге удалось установить, что жизнью он доволен. Спрашиваю, что делает их счастливыми тут? И снова непонимание: не знают в Гяру слова "счастье"!

Утром я проснулся перед рассветом в ожидании увидеть шафрановые и алые вершины трех Аннапурн. Но рассвет наступал неспешно и пастельно.

Горы слегка лишь окрасились мягким розовым тоном и вскоре засияли обычной дневной белизной.

Пока мы не спеша завтракали и собирались в дорогу, в Гяру появилось еще трое украинцев.  Вернее, я застал только Лену. 

Между двух Лен. Можно загадывать желания. Фото: Кирилл Калугин

Про остальных я узнал, что они были, но куда-то испарились по делам. Лена (новоявленная, а не наша) оказалась из Бердянска. Мы познакомились, и Кирилл "к слову" рассказал о моих поисках счастья в Непале.

– О, это мой любимый вопрос о счастье! Я думаю, что мы в Украине больше сконцентрированы на достижении материальных благ. Тут как-то все по-другому, непальское общество беднее, но и не концентрируется на материальном. Здесь счастье как-то по-другому работает.

Следовало выступать в путь. Как оказалось, нас ожидало путешествие в Мордор.