+9 Киев
Решение уйти в политику для меня было очень тяжелым, потому что музыкой я занималась 20 лет
– Здравствуй, Настя.
– Добрый вечер.
– Приветствую тебя в новой роли: буквально несколько дней назад ты заявила, что идешь в политику в команде Юлии Тимошенко и ее партии "Батьківщина".
– Да.
– В интервью журналистке "Цензора" Ирине Ромалийской примерно полгода назад, отвечая на вопрос, к какой политической силе ты никогда бы не примкнула, ты назвала как раз БЮТ [Блок Юлии Тимошенко]…
– Нет. Я так не говорила.
– Ты назвала Оппозиционный блок и БЮТ.
– Я сказала Оппозиционный блок и – после точки! – "возможно, БЮТ". Возможно!
– Что произошло за эти полгода, что ты так кардинально изменила взгляды?
– Это интервью я давала в мае, а потом ознакомилась с "Новым курсом страны", который нам представила Юлия Владимировна. Меня он действительно заинтересовал. Это новый формат политики: когда все можно обсуждать, когда она дает всем нам возможность строить государство, когда можно откровенно разговаривать. И тогда я решила, что хочу идти в политику, потому что я ей поверила. Я верю и в себя, и в то, что у меня все получится. Я понимаю, что мне как политику еще нужно многому учиться, но я благодарна за доверие, за поддержку и за то, что мы теперь вместе с "Батьківщиною".
– Ты лично говорила с Юлией Тимошенко?
– Да.
– Сколько длился ваш разговор?
– Я не засекала (смеется), но мы довольно долго обсуждали то, что меня интересует. Тем более, что я решила для себя: если я иду в политику, я не буду петь, потому что это нечестно по отношению к народу. Нельзя выходить на сцену, надевать платья, говорить о каких-то вещах из шоу-бизнеса, а потом идти и решать проблемы людей. Это решение для меня было очень тяжелым, потому что музыкой я занималась 20 лет… У меня очень хорошо получается помогать людям, я это люблю, поэтому я выбрала для себя [направление] социальной политики.
– Как это происходило? Тебе кто-то позвонил и сказал, что Юлия Владимировна приглашает тебя на встречу, или ты сама искала контакта?
– Нет, меня пригласили на встречу – встретились и обсудили все вопросы, которые интересовали меня и Юлию Владимировну.
– Что для тебя стало решающим фактором? Почему ты согласилась?
– Она мне разрешила быть самой собой и ничего не выдумывать. Она не настаивала на том, что я должна как-то измениться или подавать себя в каком-то другом амплуа. Она сказала: "Оставайся такой, как ты есть. Но нужно будет еще много чему научиться".
– Что ты пообещала ей?
– Я пообещала плодотворно работать. Я также сказала, что действительно понимаю: меня ждет очень тяжелая работа.
– Она тебе что-то обещала?
– Что?
– Что-нибудь.
– Свою поддержку. [Сказала], что я могу обращаться, если я чего-то не понимаю. Мне это очень понравилось, потому что разговор был действительно очень откровенным и простым.
– Ты декларируешь, что твоя цель – стать народным депутатом от "Батьківщини".
– Да.
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
– Скажи, пожалуйста, ты уже представляешь себе рабочий день среднестатистического народного избранника?
– (Смеется). Ну, наверное, с утра каждый день надо ходить на работу (улыбается). Правильно?
В 2015 году мы встретились с Олегом Ляшко, мне предложили вступить в ряды Радикальной партии. Ознакомившись со всеми моментами, я решила, что не пойду. Разговоров много, а конкретики нет
– Если бы они все так делали!
– Это надо делать стопроцентно, я знаю! И знаю, что нельзя пропускать пленарные сессии. Но почему-то вижу, что по пятницам нет половины [депутатов], хотя пятница – это рабочий день и нужно работать (смеется). Вектор, который я выбрала для себя, – это решение вопросов и проблем людей. Я понимаю, что тут, наверное, работы будет в два раза больше… У меня будут встречи, я буду выслушивать проблемы людей и пытаться их решить – это главное. Я хотела бы, чтобы у меня было побольше инструментов для решения проблем, потому и иду в парламент.
– Как считаешь, сейчас от одного народного депутата что-то зависит? Или он голосует так, как скажет лидер партии или тот, кто его завел в парламент?
– Зависит! По крайней мере, пока я так считаю (смеется). Мне очень хочется решать проблемы людей. А если мне этого хочется, я буду этого достигать. Я почему так осторожно сейчас говорю? Я не хочу, чтобы с меня потом спросили… Мне хочется отвечать за свои слова… Я еще в самом начале пути, но уже думаю о том, чтобы отвечать за свои слова и свои поступки.
– По-твоему, в украинской политике сейчас много людей, которые отвечают за свои действия? Можешь назвать фамилии?
– (Задумалась). Действительно хороший вопрос! Наверное же, они есть, люди, которые делают хорошее…
– "Суслика видишь?" – "Нет". – "А он есть" (смеется).
– Давайте так: я не буду отвечать за них, я буду отвечать за себя. Как это по-украински…
– Говори по-русски, ты же только учишь язык.
– Нет. Украинский язык – государственный… Я учу его только с 2015 года, но нет, буду говорить по-украински. Так вот: я не слежу за тем, что делают другие депутаты, я хочу сконцентрироваться на себе и работать над тем, что я могу сделать полезного для людей.
– Какая твоя самая большая амбиция в политике? Сначала – нардеп, а потом, может, и в президенты?
– Ой. Нет (смеется). Я не тот человек, который куда-то далеко [загадывает]. Я все делаю постепенно, пошагово. Сейчас для меня главное, чтобы я смогла справиться с нелегкой задачей, которая стоит передо мной.
– Как раз хочу тебя спросить о нелегких задачах и политике. Три года назад в интервью изданию "ГОРДОН" ты рассказывала, что пошла в политику с Радикальной партией Олега Ляшко. Около года назад в интервью телеканалу NewsOne ты говорила, что не была в партии Олега Ляшко.
– Не была.
– В том же интервью ты говорила, что будешь заниматься вопросами культуры Киева. Каковы результаты этого сотрудничества и почему все так закончилось?
– В 2015 году мы встретились с Олегом Валериевичем, мне предложили вступить в ряды Радикальной партии. Но я туда не вступала и никогда не была членом Радикальной партии. Мы тогда вели переговоры, да. Были выборы в Киевсовет, но ознакомившись со всеми моментами (у меня была неделя, чтобы подумать, хочу я этого или нет), я решила, что нет, не пойду.
– А что тебя остановило?
– Я так и знала! (Улыбается).
– Сейчас же ничего не останавливает, а тогда остановило. Что именно?
– Очень много разговоров, а конкретики нет.
– Какой конкретики не было тогда, но есть сейчас?
– Сейчас над "Новым курсом" работают больше 100 специалистов из разных стран, которые строят новый курс Украины. Это во-первых. Во-вторых, каждое сказанное слово – ты понимаешь, что так должно быть, просто раньше об этом никто не говорил. Проделана колоссальная работа именно по "Новому курсу Украины", и это все видят. В-третьих, это – современная политика…
– А у Олега Ляшко – не современная?
– Он просто говорит.
– Он обиделся на тебя, когда ты отказалась от предложения?
– Наверное, да.
– Вы сейчас не общаетесь?
– Я ходила на его выставку…
– Выставку чего?
– Его фотографий (смеется).
– Он фотографирует?!
– Сам себя.
– Выставка селфи, серьезно?
– Нет, есть фотограф, который его фотографирует. На выставке была подборка лучших фотографий Олега Валериевича. Меня пригласили… Мы там пообщались. Без обид, насколько я поняла. В 2015 году я сделала такой выбор, наверное, он был правильный.
– Как именно ты ему отказала?
– "На данный момент я не готова идти [на выборы] и вступать в ряды Радикальной партии". Так и было.
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
Я 11 лет на сцене, получила звание заслуженной артистки Украины благодаря людям, благодаря поклонникам. У Порошенко я ничего не просила
– В начале этого года ты снялась в ролике, который, по твоим словам, должен был быть социальной рекламой Украины.
– Да.
– А оказался политической рекламой Петра Порошенко.
– Да.
– Ты подала иск в суд на президента. Расскажи, какие у тебя претензии к президенту, чего ты хочешь и на каком этапе сейчас суд.
– Вчера (программа вышла в эфир 1 ноября. – "ГОРДОН") у нас прошло очередное судебное заседание по этому делу. Тянется все очень долго, потому что [заведующий отделом по связям с отечественными, региональными и зарубежными медиа департамента информационных стратегий Администрации Президента Владимир] Горковенко не приходит на слушания…
– А он при чем? Ты же на президента подала?
– Нет, я подала иск к производителям ролика. Также мы пригласили в качестве причастных министра культуры Евгения Нищука, который связал меня с Администрацией Президента, а именно с Горковенко. Горковенко не приходит в суд, как и Цапенко, который отвечает за компанию Pro Communication, ответственную за съемки ролика. Мы не знаем, когда будет следующее заседание, нам так и не сказали. В прошлый раз нам позвонили за день и сказали, что заседание отменено, и мы полтора месяца ждали следующего… Сейчас мы снова ждем решения, когда же состоится суд, но его переносят, переносят и переносят. Хотя я прошу моральную компенсацию в размере 1 грн. Это, думаю, не очень много. Да, по закону мне положено 524 тыс. грн… По закону! Потому что я все делаю по закону.
– Это за что?
– За нарушение прав человека.
– Плюс 1 грн моральной компенсации.
– Да. Потому что я не за деньги, а за правду. А то, что полагается по закону, – оно полагается по закону.
– Примерно год назад президент Петр Порошенко подписал указ, которым присвоил тебе звание заслуженной артистки. Если ты так относишься к Порошенко, то, возможно, нужно было и от звания отказаться? Потому что прецеденты были, когда исполнители отказывались от наград, чтобы их ничего не связывало с президентом или с властью вообще. Объясни свою позицию.
– Я 11 лет на сцене, получила [звание] заслуженной артистки Украины благодаря людям, благодаря поклонникам, благодаря всем, кто меня поддерживал. Я считаю, что если бы не поклонники, я бы не получила этого звания.
– Но ведь указ подписал не президент Янукович или Ющенко, а президент Порошенко.
– И?
– Ты ему благодарна?
– Я у него ничего не просила. Это во-первых. А во-вторых, если люди меня любят, почему я должна отказываться от их любви? Что же, я теперь должна сниматься в роликах Петра Порошенко [в благодарность] за звание?! Ну если вы так думаете, то действительно можно что-то обсуждать. Я иду против Администрации Президента по закону: требую 1 грн, потому что нарушать права человека нельзя. В любой другой стране – в Америке, в Европе – это все закончилось бы очень быстро, а у нас заседания переносятся, чтобы, я так понимаю, в информационном поле было меньше [разговоров] об этом деле. Кроме того, я требовала публичных извинений, которых они тоже не принесли, потому что понимают, что неправы.
– Ты говоришь об Америке, но там, например, нет званий заслуженного или народного артиста. Согласись, эти звания дает власть, так у нас повелось еще с Советского Союза. Лучшая награда любого артиста или публичного человека – миллионы или миллиарды просмотров в YouTube…
– Да.
– Это и есть народная любовь, слава и так далее. Тебе не кажется, что можно отказаться от всех этих званий как советского пережитка?
– Вот если бы вы знали, как радовалась моя бабушка! (Смеется).
– Могу себе представить.
– Я не могу оставить ее без этих ощущений, без гордости и радости за внучку… А как радовалась моя мама! Им было приятно, мне было приятно, было обязательное семейное застолье с тортом. Потом, наверное, что-то изменится. Но надо все делать постепенно, а не так, как у нас, – взяли отрезали, а потом не знают, что с этим делать.
Майдан сделал нас одной большой семьей. Думаю, это самое главное достижение
– За кого ты голосовала на выборах в 2014 году?
– В 2014-м? (Задумалась). А я даже не помню, честно.
– Это было после Майдана… Ты же ходила на выборы?
– Не помню.
– Ты тогда политикой не интересовалась?
– Тогда – нет.
– Ты была на Евромайдане?
– На Революции достоинства?
– Да.
– Ну конечно.
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
– Расскажи, что ты там делала.
– Поддерживала людей. Я одна из первых артисток, которая вышла на Майдан. И мне было не страшно, хотя тогда при власти был Янукович, а в России уже знали, что я на Майдане. Я могла лишиться всего… Но для меня главное – люди… Артист существует, когда покупают его диски, ходят на его концерты, поддерживают… И для меня удивительно, что некоторые артисты этого не делали, а начали потом выходить, говорить… Осторожно так… Так вот: эти люди сделали меня артисткой, а я должна помочь им в сложные времена, когда они хотят и заслуживают – заслуживают! – лучшей жизни.
– После Майдана прошло четыре года. Ты довольна его результатами?
– Мы должны понимать, что [изменения] происходят не за один день. Я знаю, что есть очень много вопросов. Действительно, не наказаны ответственные за убийства людей на Майдане. Это меня волнует. Я понимаю, что все происходит очень медленно, но этот Майдан, в момент наибольших потрясений, в момент, когда решается судьба государства, сделал нас одной большой семьей… Думаю, это самое главное достижение. Мы начали слышать друг друга, начали разговаривать и начали помогать друг другу. Та любовь, которую мы отдавали друг другу [во время Майдана], и стала причиной того, что мы начали двигаться вперед.
– Ты считаешь, что сейчас Украина двигается вперед?
– Да, считаю. Конечно, мы хотим все и сразу, но я считаю, что Украина начала строиться только сейчас – после Майдана, в последние четыре года. Сейчас люди имеют больше рычагов, могут больше давить на власть и больше требовать. И у людей это получается. Хотела бы обратить внимание, что есть вещи, которые люди требуют сделать в первую очередь. Я как будущий политик буду, наверное, слушать, чего именно в этот момент хотят люди, и пытаться это делать.
– Ты бы вышла на Майдан снова?
– Конечно. За людей – да.
– Третий Майдан будет?
– Нет. И люди это понимают.
– Ты боишься третьего Майдана?
– Конечно. Потому что это будет очень жесткий Майдан. Мне бы очень этого не хотелось.
– Давай сменим тему. Я хорошо помню, как ты победила на российской "Фабрике звезд", как тебя взялся продюсировать Константин Меладзе, потом как ты представляла Россию на "Евровидении". Тогда было понятно: вот она – новая звезда, с самобытным необычным голосом, которая сейчас будет только набирать обороты и займет лидирующее место среди других представителей эстрады. Но что-то произошло… Ты не анализировала, что именно?
– Когда?
– После "Евровидения".
– Я переживала очень тяжелый период, потому что впервые столкнулась с травлей…
Как только меня начинают прессовать, я начинаю плакать и ничего не могу с этим сделать. Я всегда жду, что меня будут поддерживать и кто-то поможет… А фиг!
– С чем была связана травля?
– Мне говорили: почему я должна петь песню на украинском [языке] от России? Песня "Мамо" была на двух языках: украинском и русском. Но это было мое решение, я настаивала на этом, потому что меня дисквалифицировали в Украине. Для меня это был удар. Несмотря на все звания и достижения за два года в Российской Федерации, я все равно приехала в Украину, чтобы представить свою страну на "Евровидении", [но мне отказали]… Но, хорошо, мы подали заявку от России. В интернете осталось очень много архивных видео, мол, я – "позор России", "зачем нужна украинская песня?" Обсуждение сводилось к моей национальности, почему [я пою] украинскую песню. Это, наверное, вводило их [россиян] в паническую атаку, аж трусило от этой песни (смеется). Честно могу сказать, что мне потом было сложно все это пережить…
Есть в России такой праздник – "Ромашка", его возглавляет Светлана Медведева, жена Дмитрия Медведева. И мне говорят: нужно приехать спеть песню. Я отвечаю: уже никому ничего не нужно, мне – так 100% ничего не нужно. "Вы понимаете, кому вы отказываете?!" "100% понимаю". В Российскую Федерацию сейчас я ездить не хочу…
– Когда это было?
– 2010 год.
– После "Евровидения".
– Да. Я долго боролась с депрессией: у меня появился страх, что я больше никогда не выйду на сцену, что меня снова начнут травить. Но я поборола этот страх. Подала вторую заявку на "Евровидение" от Украины – и снова "пролетела" (смеется). И это перешло в разряд борьбы: проигрывать – вставать, проигрывать – вставать. Я привыкла к тому, что с первого раза нельзя ждать хорошего результата. Эта борьба заставляла говорить самой себе: "Ничего страшного в том, что о тебе говорят. Выйди и спой. У тебя есть талант, есть голос и ты умеешь это делать".
Потом я снова поехала в Россию, в Москву, сняла там квартиру… Помню, как я пришла на красную дорожку премии RU.TV, – меня не просто трусило, мне было настолько плохо, что вы даже себе не представляете… Я видела лица тех людей, которые меня травили, потому что это было выгодно, ведь тогда их будут показывать по телевидению. Я вынужденно здоровалась, улыбалась… Я поняла, что если я не смогу побороть свой страх и саму себя, я не смогу стать артистом. Потом я научилась играть, как-то преодолевать… Но борьба со слезами никуда не делась: только меня начинают трогать, прессовать, я начинаю плакать и ничего не могу с этим сделать. Эта борьба идет, наверное, до сих пор. Это, наверное, единственный минус, с которым я не могу справиться… Я всегда жду, что меня будут поддерживать и кто-то поможет… А фиг! (Смеется).
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
– Настя, знаешь, многие мечтали бы о такой травле, – это ведь пиар. Как говорит Поплавский: рассказывайте обо мне что хотите, только фамилию не путайте.
– Я была не готова к этому.
– Ты очень болезненно все переживаешь?
– Да.
– Спрошу о политике в этом контексте: твой брат Назар Приходько тоже талантливый музыкант, режиссер, но в политике – не новый человек, потому что возглавлял пресс-центр УНА-УНСО, насколько я знаю…
– (Пожимает плечами). Наверное.
На меня два уголовных дела в Российской Федерации. Я уже давно в санкционном списке
– Когда он опубликовал в Facebook новость о том, что ты идешь в политику с Юлией Тимошенко, многие его и, как я понимаю, твои друзья начали лить грязь. Ты понимаешь, что в политике травли и грязи намного больше? Ты будешь отвечать не только за свои грехи, но и за действия всех поколений политиков. Ты понимаешь, на что подписываешься? Как ты будешь с этим справляться?
– Мне помогает справляться то, что я знаю: Юлия Владимировна – наш президент. Я верю в это. Мне было очень приятно, когда мы разговаривали, и она меня предупредила, что будет очень сложно и нужно быть готовой ко всему. Может быть, она поняла, что я не совсем готова к такой реакции… Но я была полностью готова. Когда я увидела, что обо мне пишут, меня это зацепило. Но это заставляет меня идти вперед. Я могла бы и дальше оставаться певицей, могла бы и дальше делать какие-то хорошие дела, но я поняла, что хочу сделать еще больше… они не понимают, что я делаю это для того, чтобы потом им же помочь…
– Ты хочешь благодарности?! Когда кто-то получал благодарность от народа? Не будет так, что ты на полдороги хлопнешь дверью и скажешь "Да ну вас!"
– Нет.
– Будут тонны критики. Певицу критикуют меньше всего.
– Я уже четвертый день выслушиваю… Мне даже пришлось сменить номер…
– Почему?
– Очень "интересные" звонки бывают. Еще раз подчеркиваю: если бы я сомневалась, я бы не пошла в политику и не пошла бы к Юлии Владимировне. Я не сомневаюсь в том, что она обязательно станет президентом Украины. Хочу сказать, что еще меня подтолкнуло пойти к ней. Например, у Петра Алексеевича есть бизнес, и он им руководит все время, пока был на должностях, в политике… А у Юлии Владимировны бизнеса нет. Сегодня в санкционные списки [России] не попал ни Roshen, ни "Кузня" (судостроительный завод "Ленинская кузня", теперь – завод "Кузница на Рыбальском", бенефициаром является Петр Порошенко. – "ГОРДОН"), ни ближайшее окружение Петра Алексеевича, тогда как большинство представителей "Батьківщини" и сама Юлия Владимировна попали в этот список.
– Ты бы хотела попасть в санкционный список? (Улыбается).
– На меня два уголовных дела в Российской Федерации. Я [в этом списке] уже давно.
– Серьезно?! За что?
– Коммунисты [меня обвиняют] в измене родине…
– Какой же родине, если ты украинка?
– Ну вот. А ЛДПР Жириновского – в нарушении условий работы на территории РФ и уклонении от уплаты налогов.
– Давай смоделируем ситуацию: ты не хлопнула дверью, дошла до конца, ты – политик, и ты в составе делегации едешь на переговоры с Владимиром Путиным. Что ты ему скажешь?
– Я сказала сразу: в РФ я не поеду.
Я хочу, чтобы Путин когда-то ощутил это на себе: боль, которую причинил людям в Сирии, в Украине… И я очень хочу верить, что ад существует
– Не обязательно в Россию. Третья страна. Ты и он за столом, что ты ему скажешь?
– Нет, я с ним не сяду за один стол.
– Ты же политик!
– У меня есть право выбора. Артистка я или политик, я остаюсь человеком со своими принципами. И для меня невозможно сесть за один стол [с Путиным]. Я имею право отказаться, я не хочу ни встречаться, ни разговаривать с ним, а тем более – пусть Бог милует! – садиться с ним за один стол.
– Что ты о нем думаешь?
– Я не могу этого сказать в эфире…
– … печатными фразами.
– Я хочу, чтобы он когда-то ощутил это на себе: боль, которую причинил людям в Сирии, в Украине… И я очень хочу верить, что ад существует. Очень хочу. Потому что Россия напала на мою страну, более 10 тыс. человек уже погибли… Разрушенные семьи, разрушенные дома, оккупированные территории – все это [сделала] Российская Федерация.
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
– Ты сейчас жалеешь, что представляла Россию?
– Если бы я знала, то никогда бы туда не поехала. Я понимаю, что, к сожалению, буду отвечать всю свою жизнь на вопросы о России, "Фабрике звезд" и "Евровидении". Но это прошлое, а важно то, что мы делаем в будущем. Я так считаю. Для меня этого государства больше не существует. Я обещала – и отвечаю за свои слова – больше никогда туда не поеду.
– Какие черты характера будут больше всего мешать тебе в политике?
– Я такой человек: если я знаю, что это правда, а кто-то начинает врать, меня это очень бесит, прямо раздражает. Раньше, если тебя обидели, ты отвечаешь так, как должен, а теперь нужно [отвечать] грамотно, дипломатично, сдержанно. Я этому учусь. Артистка я уже 11 лет: можете посмотреть, как я пела и давала интервью в 20 лет и как сейчас. Я училась на своих ошибках. В политику я пришла только сейчас и начинаю учиться. Я понимаю, что это будет очень тяжело, но я этого хочу, это моя цель, моя новая жизнь. Для меня это важно.
– Твой отец живет в России, правильно?
– Угу.
– Ты с ним общаешься?
– Нет.
– Почему?
– Потому что я его не знаю. Я его видела один раз в жизни.
– Когда это было?
– Лет в 13. Мне было интересно, как он выглядит, [хотелось] посмотреть человеку в глаза…
– Он к тебе приехал или ты к нему?
– Я к нему.
– Где он живет?
– Тогда он жил в Ростовской области, село Гуково.
– Ты ему позвонила и сказала: я приеду?
– Не так. Были бюрократические моменты, связанные с тем, что мы [с братом] – несовершеннолетние. Маме нужно было с ним встретиться и обсудить эти вопросы. Я попросилась поехать с ней. Когда я его увидела…
– Что ты почувствовала?
– Это абсолютно чужой человек, который почему-то начал мне читать "Вий" Гоголя… Больше мне никогда не хотелось его видеть. Это посторонний человек. И все.
– Несмотря на то, что ты сказала об уходе со сцены, я хотела бы попросить тебя спеть (у нас такая традиция, в нашей студии поют даже те, кто не поет). Для тебя это не проблема – ты поешь вживую. Возможно, споешь что-то из альбома, который, насколько я знаю, выйдет в 2019 году?
– Это альбом, который мы анонсировали еще раньше, в 2015 году. Я за свои слова отвечаю: этот альбом обязательно выйдет. Думаю, в конце 2019 года.
– Давай что-нибудь по настроению…
– (Смеется) Знаешь, что первое на ум пришло? (Поет)
Ой у лузі червона калина похилилася,
Що ж ти, наша славна Україна, зажурилася?
А ми тую червону калину підіймемо,
А ми нашу славну Україну розвеселимо.
Вот такая песня пришла на ум сразу (улыбается).
– И давай что-нибудь из нового альбома.
– Врасплох! (Поет)
Саме той, хто мені треба, не зі мною
А серце просить неба – запалю світло в кімнаті
Бо сьогодні темно мені спати
Бо саме той в голові малює ту любов,
На яку я так полюю, але вже з розуму їду.
Я піду і не залишу сліду, бо саме той.
– Спасибо за интервью и желаю успеха!
– Спасибо!
Записал Дмитрий НЕЙМЫРОК
