+11 Киев
Народный артист России, композитор, режиссер и актер Владимир Назаров почти год живет и работает в Украине. Решение вернуться на родину (Назаров родился и вырос в городе Новомосковск Днепропетровской области) он принял в связи с открытым несогласием с политикой Кремля.
В декабре 2016 года Назаров получил украинское гражданство, стал профессором Киевского института музыки имени Глиэра, набрал труппу из его студентов и успешно ставит спектакли в различных театрах страны. Жизнь артиста вошла в привычное творческое русло, но о себе напомнила необходимость контролировать состояние здоровья. В интервью изданию "ГОРДОН" Владимир Назаров рассказал, что привело его в столичную клинику "Феофания" и какую информацию скрыли от него ее врачи.
Профессор в немецкой клинике сказал, что жить мне осталось полгода
– Владимир Васильевич, с какой проблемой вы обратились в больницу "Феофания"?
– С 2003 года я страдаю раком предстательной железы. В России онкологию распознать не смогли, но обнаружили гепатит (этот диагноз позже полностью опровергли немецкие врачи) и гипертонию, от чего и лечили в течение полутора лет. И тут совершенно случайно я прошел тест на определение уровня ПСА (онкомаркер, который выявляется с помощью анализа крови. Исследование проводится для диагностики и наблюдения за течением рака и аденомы простаты. – "ГОРДОН"). Показатели оказались повышенными. В России врачи не обратили на это особого внимания, сказали, что это ерунда, мол, зеленкой помажем – и все пройдет.
Тогда один из моих друзей посоветовал мне съездить в Германию – провериться на всякий случай. Я поехал в университетскую клинику в Мюнстере, что в ста километрах от Дюссельдорфа. И там профессор Хертли (который знал несколько русских слов и ему казалось, что именно на этом языке он со мной и разговаривает) сообщил: "Ну что, хер Назаров, жить тебе осталось полгода". Потому что выяснилось, что у меня рак предстательной железы, причем в запущенном состоянии. Слава богу, его прогнозы не подтвердились. Он меня прооперировал и сказал, что ситуация намного лучше, чем ему казалось, метастазов нет и умру я когда-нибудь потом от чего-то другого. Хотя добавил, что именно те полтора года, что были упущены в России, создадут мне проблемы в будущем…
– …вот так?
– Да. Позже, в 2006-м, мне сделали облучение, и до 2013 года (до разгрома моего театра, до столкновения с властями России, до моих выступлений против Путина и так далее) моя онкология дремала. Время от времени я сдавал анализ на определение уровня ПСА, показатели были около нуля, что является нормальным для человека, у которого нет предстательной железы. Но с 2013 года они начали расти. И в декабре 2016-го я съездил в Израиль и сделал ПЭТ-КТ (позитронно-эмиссионная компьютерная томография для диагностики онкозаболеваний, которая проводится с использованием радиоактивного индикатора. – "ГОРДОН"). Это очень серьезное исследование, которое показало, что у меня метастазы в лимфоузлах. К тому времени я уже жил в Украине – 5 декабря 2016 года я получил украинское гражданство. Сейчас я решил пройти ПЭТ-КТ повторно, начал узнавать где это можно сделать, и мне порекомендовали "Феофанию".
Не предупреждать пациента о том, что обследование может дать неточные результаты – убийство
– Вы обратились во Всеукраинский центр радиохирургии в "Феофании" потому, что эту диагностическую процедуру можно пройти только там?
– Нет, но мне посоветовали именно его. Сама клиника, конечно, шикарная, и на территории фонтаны бьют, птички чирикают – все замечательно. В центре радиохирургии мне сделали ПЭТ-КТ. Врачи, проводившие исследование, посмотрели на ее результаты и сказали: "Владимир Васильевич, мы вас поздравляем, метастазов у вас нет, вы здоровы, можете идти. Спасибо за удовольствие познакомиться с вами". Я ответил: "Друзья, я очень тронут и готов сходить за шампанским, но, знаете, один гвоздь в ботинке у меня все-таки присутствует – это результаты аналогичного обследования в израильской клинике, которые показали наличие метастазов в лимфоузлах".
– Вы говорили им об этом до процедуры?
– Конечно, даже диск дал, на котором это исследование записано, но они его не посмотрели, и никто даже не подумал сравнить результаты.
– Вот так?
– Да. Мне совершенно уверенно заявили, что все в порядке. И после того, как они все-таки сравнили свои результаты с израильскими и увидели, что в лимфоузлах метастазы есть, они замялись и сказали, что, наверное, нужно доверять предыдущему обследованию, потому что оно более качественное и точное. Я спросил: "А почему так? У вас аппарат старый?" "Да нет, аппарат-то новый, у нас препарата нет, который используется в качестве контраста", – ответили врачи. Меня это, конечно, поразило. И они мне объяснили, что в Израиле ПЭТ-КТ делают с контрастом на основе радиоизотопа галлия, а у нас – радиационной глюкозы, которая может не показать имеющихся метастазов именно при моем диагнозе. И тут я говорю: "Стоп! Вы меня заверили в том, что я совершенно здоров и подготовили выписку. Вы даже не засомневались, не порекомендовали провериться еще раз в какой-нибудь другой клинике!" Но самое страшное, что на этом контрасте они обследуют сотни людей, ничего не видят и, я думаю, не предупреждают, что результаты этого исследования могут быть неточными или вообще неверными.
– И что вам ответили?
– Я им сказал, что, ребята, давайте предположим, что на моем месте – простой украинец, какой-нибудь фермер, у которого нет денег съездить в Израиль и сделать там ПЭТ-КТ с контрастом на основе галлия. И вот он приходит к вам, наскреб необходимую сумму (потому что у вас, извините, все это не бесплатно), вы проводите исследование, сообщаете, что он здоров, человек счастлив, возвращается домой, а через полгода – он труп. Это просто убийство, я считаю. Самое настоящее убийство. Это все равно, что Toyota выпустила бы полторы тысячи автомобилей, не установив на них тормоза, а потом, скромненько так, промолчала, мол, вдруг пронесет. Ну разобьется десяток человек, но остальные-то выживут. Вот это примерно то же самое.
Я был настолько возмущен, что пошел к руководителю этого центра – Ярославу Владимировичу Кметюку (он замечательный доктор, они там все энтузиасты). И он мне сказал, что у них в клинике действительно нет этого препарата. Я по наивности (я же музыкант все-таки) спросил о том, возможно ли его привезти, пусть даже за дополнительную плату, ведь он просто необходим для получения наиболее точных результатов. И тут он мне сказал, что галлий – это вещество, которое распадается в организме человека в течение часа, поэтому его просто невозможно транспортировать, а необходимо производить на месте. И добавил, что их центр уже обращался с этим вопросом в Государственное управление делами, но там ответили, что сначала нужно достроить соответствующий корпус и вообще – денег нет. Тогда я поинтересовался ценой вопроса. Честно говоря, я ожидал услышать о сумме не менее чем $10 млн, но оказалось, что необходимо примерно $200 тысяч!..
– …чтобы наладить производство этого диагностического препарата в Украине?
– Да, именно в этой клинике. Кроме того, в Украине есть опыт работы с радиационными материалами – она же не банановая республика, а довольно технологически развитая страна. Здесь можно изготавливать препараты на основе галлия, и Кметюк это подтвердил. Но им нужна лицензия и деньги, вот эти $200 тысяч. Некоторые олигархи, мне кажется, на Мальдивах или в каком-нибудь казино за сутки прогуливают больше. Ладно, у власти, может быть, нет на это денег, но если Всеукраинский центр радиохирургии озабочен этим вопросом, почему же он не бьет во все колокола? Люди-то умирают! Они же их просто убивают, становятся соучастниками убийства! Я бы мог, конечно, разобраться в этой истории для себя лично, встряхнуться и пойти дальше, но подумал, что украинцев сейчас и так мало и нельзя допускать, чтобы люди умирали только потому, что кто-то не нашел $200 тысяч для клиники.
Кстати, после этого я позвонил в другой медицинский центр (не буду его называть, просто не хочу), где тоже можно сделать ПЭТ-КТ. Там это обследование стоит 22 тыс. грн, то есть в два раза больше, чем в "Феофании". Тогда я спросил, а какой препарат они используют в качестве контраста, есть ли у них галлий? Мой вопрос их удивил, но мне ответили, что, конечно, есть и что привозят они его из Израиля. Я сказал, что этого не может быть, что это просто вранье, и на том конце провода повесили трубку. Видите, в "Феофании", в центре радиохирургии, со мной, по крайней мере, честно поговорили, правда, если бы этот разговор состоялся до того, как провели исследование, вот тогда он был бы действительно честным. Я не знаю, что случилось с нашими медиками, но, по-моему, они забыли клятву Гиппократа!
Руководитель Всеукраинского центра радиохирургии КБ "Феофания" Ярослав Кметюк прокомментировал изданию "ГОРДОН" сложившуюся ситуацию, а также изложил свое видение решения проблемы. К беседе присоединился и Владимир Назаров.
В Украине нет ни одного медицинского центра, который мог бы проводить исследования в области узких онкологических проблем
– Ярослав Владимирович, почему в Украине нет необходимого многим онкобольным диагностического препарата? И что нужно сделать для того, чтобы он появился?
Кметюк: В Украине нет ни одного медицинского центра, который мог бы проводить исследования в области определенных узких онкологических проблем. В нашей клинике построено отделение диагностики с собственным производством радиофармпрепаратов, но в действительности изготовляется только один наиболее универсальный – фтордезоксиглюкоза. Он очень хорошо подходит для диагностики стадирования и рестадирования таких онкозаболеваний, как рак легких, кишечника, молочной железы. Но еще остаются такие узкие направления, как нейроэндокринные опухоли, рак простаты, головного мозга. И для того, чтобы пройти по ним диагностику, пациентам приходится ехать за границу.
Ярослав Кметюк: Внедрение новых радиохимпрепаратов невозможно без дополнительных средств. Фото: из личного архива Ярослава Кметюка
– Если пациент обращается к вам именно с таким узкоспециализированным вопросом, что вы ему рекомендуете?
Кметюк: Если пациент приходит выяснить, например, нет ли у него рецидива опухоли головного мозга, мы можем ему предложить только магнитно-резонансную спектроскопию или МРТ с контрастом. Либо поехать в клинику, где проводят ПЭТ-КТ с метионином, необходимым для наиболее точной диагностики этого вида рака.
– То есть вы сразу предупреждаете пациента, что с этой проблемой ему стоит обратиться в другую клинику и лучше за границей?
– Только за границей, потому что в Украине этого диагностического препарата нет. Даже ПЭТ с фтордизоксиглюкозой на сегодняшний день проводят только в трех клиниках Киева, включая нашу. Для первичной диагностики эта процедура не нужна, для этого проводится биопсия и МРТ, а ПЭТ используется уже на следующем этапе, когда необходимо точно определить стадию онкозаболевания, нет ли отдаленных метастазов, можно ли удалить опухоль и какое именно лечение следует назначать.
– И если пациент с раком головного мозга или простаты обращается к вам, чтобы сделать ПЭТ-КТ, то вы ему сразу же говорите, что в вашей клинике нет диагностического препарата для проведения этой процедуры?
Кметюк: Мы объясняем, в чем специфика фтороксиглюкозы, но и говорим, что есть более подходящие препараты для диагностики стадирования рака простаты. Это галлий, которого в Украине нет.
– Почему? Ведь большинство онкобольных не могут позволить себе лечение за границей.
Кметюк: Внедрение новых радиофармпрепаратов связано, во-первых, с материально-техническим обеспечением: это модуль синтеза, на котором, собственно, препарат и изготовляется, сам галлий – радиоактивный элемент, который необходимо откуда-то импортировать, потому что в Украине он не производится…
– …это сложно сделать?
Кметюк: Все это можно реализовать, но необходимы дополнительные средства.
– То есть деньги – это основная причина, по которой в Украине до сих пор нет столь необходимого многим пациентам диагностического препарата?
Кметюк: Да. Но из всей системы у нас уже есть определенный комплекс элементов: сам сканер, на котором проводится диагностика, персонал, который умеет это делать, палаты для пациентов…
– …но нет основного – того, на чем все это может работать…
Кметюк: Да, радиофармпрепарата нет. И чтобы его внедрить, необходимы средства на оборудование, время на разработку документации, потому что галлий – это внутривенный инъекционный препарат и для того, чтобы его использовать (а это большая ответственность), нужно иметь соответствующие разрешения. У нас есть лицензия на применение таких препаратов, но в нее нужно вносить изменения, этим занимается Гослекинспекция. Это не является чем-то невозможным, все это реально сделать с теми знаниями, которыми мы обладаем.
– Почему тогда этого не происходит? Что мешает?
Кметюк: Отсутствие средств на закупку недостающих для производства элементов…
– …это слишком дорого?
Кметюк: Само оборудование – относительно недорогое, потому что основная его часть у нас есть, как я уже сказал. Средства для внедрения нового препарата – это деньги на закупку аппарата для синтезирования, генератора и собственно радиоактивного вещества. Галлий – это генераторный препарат, который нужно привозить из-за границы и уже на месте получать из него радиоактивные вещества. Плюс еще небольшая часть средств для закупки рецептора, необходимого в производстве данного диагностического радиофармпрепарата.
Вопрос об оснащении лаборатории мы поднимали дважды за последние четыре года
Во время нашего разговора раздался телефонный звонок от больного (не киевлянина) с тем же диагнозом – рак простаты. Он спросил, примет ли Всеукраинский центр радиохирургии результаты его ПЭТ-КТ, сделанного по месту жительства, или нужно пройти процедуру повторно непосредственно в центре. Врач ответил, что результаты они примут, но поинтересовался, какими именно они оказались, было ли видно накопление радиофармпрепарата в лимфоузлах и если нет, то проходить это обследование еще раз, скорее всего, нет смысла.
– Это как раз то, о чем мы с вами говорим…
Кметюк: Да, закон парных случаев, такое редко бывает. Правда, при высоких показателях опухолевого маркера может сработать и глюкоза. Позже перезвоню ему и расскажу про галлий, потому что речь идет о следующем этапе лечения – облучении.
Назаров: Но мне никто об этом не рассказал до обследования!
Кметюк: До обследования у нас?
Назаров: Да, более того, ваши врачи радостно поздравили меня с тем, что у меня нигде нет метастазов. Вы же понимаете, что человека нужно предупреждать об отсутствии необходимого диагностического препарата. Ведь я рассчитывал на точные результаты исследования. А в одной из киевских клиник мне вообще сказали, что у них есть галлий.
Кметюк: Да, интересная ситуация. Наверное, это делается для того, чтобы как-то затянуть к себе пациента, а дальше – по ситуации. В Украине галлия нет. Если бы он был в той клинике, о которой вы сказали, мы бы туда направляли своих пациентов, потому что их у нас очень много.
– И как вы поступаете с этими пациентами?
Кметюк: Есть три методики – это КТ, ПЭТ-КТ и ПСМА ПЭТ-КТ с галлием. Последняя является наиболее специфической и чувствительной для диагностики стадирования рака простаты, потом – с фтордизоксиглюкозой...
– …все-таки сколько стоит оборудование, чтобы наладить производство галлия здесь?
Кметюк: Боюсь ошибиться, но на последней конференции по ядерной медицине, где я был, фирмы предлагали модули синтеза стоимостью в пределах $200 тысяч.
– Вы обращались с этим вопросом в государственные органы, в Минздрав?
Кметюк: Наша клиника как структурное подразделение "Феофании" относится не к Минздраву, а к Государственному управлению делами, которое не располагает такими уж бюджетами. А учитывая все эти нападки на "Феофанию", которые происходят в последнее время по поводу того, что на клинику выделяются большие деньги… Не знаю, этот вопрос стоит на повестке дня, но, наверное, у них есть более важные задачи.
– Но что-то же вам отвечали? И сколько раз вы поднимали этот вопрос? Ведь речь идет о жизнях многих людей…
Кметюк: (Задумался). Да, жизнь и здоровье – это, конечно, очень острая проблема. (Снова задумался). Наверное, дважды за последние четыре года мы эту проблему затрагивали, разговаривали о ней...
– …дважды... И что вам ответили?
Кметюк: Писем с ответами у нас нет…
– …то есть официальных бумаг по этому вопросу у вас нет?
Кметюк: Нет. На словах все согласны с тем, что это очень актуальная проблема и заверяют, что, как только будет бюджет развития, она обязательно разрешится. Но воз и ныне там.
В Украине десятки тысяч больных раком предстательной железы
– Хорошо. Вернемся к частному случаю. Почему врачи вашей клиники не предупредили Владимира Назарова до проведения ПЭТ-КТ, что эта процедура может оказаться неинформативной, а значит – бесполезной при отсутствии диагностического препарата галлия?
Кметюк: (Задумался). Очевидно, это общая ответственность и наших специалистов (я признаю, что они должны были об этом обязательно предупредить), и врача, который на это обследование направлял. Лично я предупреждаю всех. Возможно, этот момент упустили мои коллеги, пока меня не было. Но ПЭТ-КТ с фтордезоксиглюкозой не является неинформативной, это самая информативная диагностика из всех доступных в Украине.
Назаров: Но мне с уверенностью сказали, что метастазов у меня нет. А ведь я по предыдущему обследованию, которое проходил в Израиле, знаю, что в лимфоузлах они есть. Я хотел сравнить, узнать динамику. И когда я напомнил об израильском обследовании, результаты которого я заранее предоставил на диске, врачи его посмотрели и сказали, что да, ему стоит доверять, потому что там его проводили с галлием. Конечно, меня это возмутило, потому что люди привыкли доверять врачам. Не каждый сам разбирается в своем заболевании. А лично к вам я пришел с желанием помочь, потому что вы как патриот своей профессии, тоже, наверное, хотите, чтобы в вашей клинике были необходимые препараты. Об этом нужно открыто и громко заявить.
Кметюк: Да, в идеале можно было бы обратиться к каким-то фондам. МАГАТЭ, например, очень сильно помогает Украине. Если проблема настолько актуальна, есть и государственные программы…
– …насчет актуальности проблемы: какая статистика больных раком предстательной железы сейчас в Украине?
Кметюк: Точными статистическими данными я не владею, но много…
– …приблизительно сколько в цифрах?
Кметюк: Десятки тысяч. Но, например, за границей лечащий врач и врач-диагност коммуницируют друг с другом. И для пациента это прекрасный вариант. У нас же, поскольку сам больной оплачивает обследование, оно ему зачастую больше всех и нужно. Действительно, больной не всегда разбирается в тех процедурах, которые ему необходимо сделать. ПЭТ в Украине появилась не так давно – в 2011 году, и мы стараемся донести максимум информации до всех специалистов, которые могут ее назначать своим пациентам.
Ярослав Кметюк: ПЭТ в Украине появилась не так давно – в 2011 году. Фото: из личного архива Ярослава Кметюка
– Хорошо. Должен ли пациент оплачивать дорогостоящую процедуру (а в случае Владимира Назарова ее стоимость составила 11 тыс. грн) учитывая, что она не показала заведомо имеющейся проблемы?
Кметюк: Эти результаты все равно являются диагностической информацией для лечащего врача. Их можно сравнить с предыдущими. А учитывая, что стоимость обследования с глюкозой раз в пять ниже, чем с галлием, то это такой компромиссный вариант для лечащего врача…
Назаров: Я еще раз повторяю, что меня никто не предупредил, что процедура будет проводиться именно с глюкозой и какие при этом могут быть результаты. То есть я должен быть не только врачом-онкологом, но еще и специалистом в ядерной медицине?! А я музыкант, я не понимаю этих тонкостей. Это вы мне их объяснили после того, как я спросил. А если бы у меня не было результатов предыдущего обследования, я бы пошел вприпрыжку домой, а через год – умер! Так было бы?
Кметюк: Слава богу, что рак простаты относится к медленно развивающимся заболеваниям...
Назаров: ...но пациенты с большей охотой верят в хорошие новости, чем в плохие. Чисто психологически. Конечно, моя ситуация не самая драматичная, но таких, как я, думаю, достаточно много проходит через ваши руки. Вам нужно работать с вашим персоналом, чтобы, по крайней мере, пациент был информирован. Вот это была бы честная позиция.
Кметюк: Без сомнения. С персоналом я поработаю и еще раз все им расскажу и объясню.
– Вы как руководитель центра знаете, что нужно сделать, чтобы в вашей клинике появилась первая в Украине лаборатория по производству диагностического препарата галлия?
Кметюк: Тут, наверное, нужно объединять усилия. Существуют международные общественные организации по борьбе с раком простаты…
– …что нужно сделать, чтобы в Украине появился этот препарат?
Кметюк: В нашем регионе поставщики галлия – это в основном Германия и Россия. Это страны, в которых есть производство, мощные ядерные реакторы, циклотроны, где производятся эти радиоактивные вещества. Только что у меня возникла идея подготовить к следующему Дню борьбы с раком простаты…
– …и когда он будет?
Кметюк: Месяца через четыре, мне кажется…
– …ждать четыре месяца?! Скажите, вы знаете, куда нужно обратиться, чтобы были выделены средства на решение вопроса, от которого зависит жизнь очень многих людей?
Кметюк: Я хотел сказать, что та сумма, о которой я говорил, была названа по памяти, на ходу, это то, что я услышал на конференции. Нужно актуализировать информацию, я не знаю, сколько сейчас это оборудование может стоить. Возможно, его освободили от налогообложения в Украине или, наоборот, увеличили размер пошлины…
– …но это не космическая сумма?
Кметюк: В любом случае нет. Это затраты на покупку оборудования и, конечно, временные. Остальное у нас есть. Но, наверное, статья в ежедневном издании не обратит внимания на проблему. Возможно, все-таки стоит привязаться к соответствующим поводам, датам или событиям?..
– …обратит.
Кметюк: Тогда я свяжусь с профильными специалистами, которые занимаются проблемой рака простаты, мы подготовим более детальную информацию и попросим вас помочь в освещении этой проблемы.
Петр Мага: "Феофания" уже стала именем нарицательным. Фото: Алла Демура / Facebook
Народный артист Украины, актер, сценарист и поэт Петр Мага, комментируя ситуацию, сложившуюся вокруг визита Владимира Назарова в КБ "Феофания", выразил свое отношение к данному медучреждению:
"Феофания" уже стала именем нарицательным. Что называется, хочешь жить – туда не ходи. Я народный артист и имею право обслуживаться в этой клинике, но не хочу, честно говоря. Извините, но если в "Феофании", государственной больнице высшего уровня, можно нарваться на смертельный случай, то что говорить о какой-нибудь сельской амбулатории. Виктора Шпортько там залечили до смерти, я был на его похоронах. Народный артист Иван Попович в связи с этим сказал, что, если бы хоть у кого-нибудь, кто работает в "Феофании", была бы совесть, они бы пришли и хоть что-то объяснили. Наш диктор Александр Сафонов, он же был красавцем двухметровым, а сейчас, бедный, даже не разговаривает, едва встает. Мы помогаем ему собрать средства на реабилитацию. Только "Феофания" остается в стороне, а ведь его состояние – результат их работы!"
