11 февраля 1943 г., четверг - текст

В библиотеке совсем не чувствуется паники. Наши библиотекари с самым серьезным видом говорят о всяких пустяках и по-прежнему все спрашивают, не дадут ли нам чего-нибудь. 

Надо мною сжалились. Сижу теперь в канцелярии. Там 10 градусов. Моя температура им неизвестна. И занимаюсь замечательной работой: просматриваю, в числе других, советскую литературу – для того, чтобы составить рекомендательные списки. Эту литературу будут выдавать библиотеки "местному" населению. Условия жесткие. Все со сколько-нибудь советским содержанием изымается.

Есть целые списки иностранной и русской литературы, которая уничтожается только потому, что авторы ее – евреи. И вот есть распоряжение – выбрать из всей советской литературы 150–200 названий для "чтения" населения. Такие авторы, как Горький, Ромэн Роллан, Маяковский, просто вычеркнуты отовсюду. Их произведения просмотру не подлежат. Мне лично полагается прочесть всего Леонова, Сергеева-Ценского и Хвылевого, который в советское время был изъят за национализм. Работают в библиотеке так, словно все нынешнее навсегда и нет вовсе советского наступления.

Не вяжется все это с паническим настроением, царящим в одних кругах города, и с нетерпеливым ожиданием большевиков в других. Слухи наши уподобляются "испорченному телефону". Если здесь говорят о сдаче немцами Харькова (а он, увы, еще у них) и повышают цены на базарах, то в Фастове уже не ходят больше ни немецкие, ни украинские деньги. И население приготовилось к встрече советских войск.

Пока же произойдут какие-либо действительные события, в газете есть сообщение о расстреле нескольких человек за слушание советского радио и за сообщение сведений населению. Будет плохо. Испугается и наш… Так мы все-таки кое-что знали.

Странное явление в последние дни: по радио вчера и сегодня с комментариями играют русскую музыку. Вчера играли "Шехерезаду" Римского, сегодня – Глинку и Чайковского. Это такая новость, что даже не верится. Все полтора года мы совсем не слыхали по радио русской музыки. Еще неделю назад немец – шеф радио предложил солистам петь русские романсы по-украински. И вдруг русская музыка!