8 декабря 1941 г., понедельник- текст

Требовали, чтобы явилась в управу в рекламное бюро. Приходили узнавать, почему не явилась. Сказалась больной. В действительности же не могу рисовать новым хозяевам. И занимаюсь совсем другими делами. Целые дни носим мы книги и ноты из квартир уехавших, а чаще ходим и ходим без толку. Нюся в квартирах собирает и складывает всевозможные документы. Могут пригодиться. Очень сильно мы устаем, должно быть, от общего истощения, тоски и безнадежности. И все же заставляем себя что-нибудь делать. Хоть видимость какая-то работы на пользу тем, кто вернется.

Радио нет больше, потому что нет больше контрабандно подключенного света. Ничего не знаем о Союзе. Не слышу больше Москву. Зима все усиливает бедствия народа. Пленные гибнут и гибнут. Они все еще под открытым небом.

Одинаковы, похожи один на другой, как медленно капающие капли воды, наши вечера. В шесть часов совершенно темно. У нас убогое освещение – керосиновая лампа, но мы не имеем права жаловаться, у других только коптилки. У многих же нет и таких. Темно, холодно, тоскливо. Все время хочется спать. Шурка капризничает. Любовь Васильевна крутит патефон. Нестерпимая тоска.